Сегодня имя писательницы Валентины Иововны Дмитриевой, как нестранно осознавать, относится к числу забытых, известно оно разве только литературоведам и краеведам. Ее произведения давно уже не издаются и стали библиографической редкостью. Между тем известный критик А.М. Скобичевский в своей "Истории новейшей литературы 1848-1903 г.г.", отмечая выдающийся талант В.И. Дмитриевой, сказал «это первая писательница на Руси, вышедшая прямо из народа».

В биографических данных Валентины Иововны много противоречивых сведений, поэтому ниже приводится ее автобиография, опубликованная в «Сборнике на помощь учащимся женщинам» изданном в 1901 году.

«Я родилась 28 апреля 1859 года в слободе Ворониной Балашовского уезда Саратовской губернии. Отец мой был крепостным крестьянином Э.Д. Нарышкина и служил у него в имении, но после освобождения крестьян он покинул Воронино, и с этого времени началась наша скитальческая жизнь. Мы переезжали с одного мета на другое и, наконец, поселились в с. Соломенном Заводе Тульской губернии, где и прожили до 1870 года. Это время было самым тяжелым в жизни нашей семьи, потому что отец был постоянно в разъездах и поисках какой-нибудь работы, а мать оставалась с детьми часто без всяких средств к существованию. Я была самая старшая и поэтому должна была помогать матери в ее трудах и заботах. Помощь моя главным образом состояла в нянченье моих маленьких братьев, и в течение нескольких лет я помню себя не иначе, как с младенцем на руках, что, впрочем, нисколько не мешало мне принимать самое деятельное участие во всех уличных забавах и приключениях. При этом, питомцы мои, разумеется, подвергались разным неприятным случайностям и нередко вместе с ними я скатывалась под кручу, падала в речку, или теряла их в лесу. Однако, несмотря на это, все мои питомцы каким-то чудом выжили и здравствуют до сих пор.

Жили мы на квартире у крестьянки Надежды, и в тесной избе ее, кроме нее и нашего многочисленного семейства, помещались еще ее взрослый сын и золовка, горбатая вековушка – Аннушка, а иногда это нашествие еще увеличивалось новорожденными телятами и ягнятами. Летом было ничего, потому что мы целые дни проводили на улице, в поле или реке, но зима переживалась тяжело, и однажды мы все перехворали тифом  от мала до велика. Впрочем, и зимой у нас были свои развлечения и, забившись на печь или на полати, под непрерывное пение прялки и постукивание ткацкого станка, мы любили слушать  рассказы Надежды об ужасах крепостного права и повествование горбатой Аннушки о святых метах. Фантазия разыгрывалась, воображение работало, и в тесноте и духоте полатей мерещились какие то широкие  и яркие картины… К этому же времени относятся мои первые попытки к сочинительству, хотя, впрочем, первое мое произведение в стихах было написано гораздо раньше, под впечатлением красоты Волги, на пароходе и памятно мне потому, что оно возбудило в публике смех, который меня очень обидел и огорчил. Читать я научилась рано и рано же приобрела пристрастие к книге. Читала без разбора все, что попадалось под руку, начиная с «Жития Святых» и кончая «Гауком» и «Францилем-Венцианом». У нас были и свои книги, разрозненные журналы, сочинения Пушкина, Гоголя и др., но все это было перечитано по несколько раз и приходилось добывать книги на стороне, что было очень трудно. Собственное сочинительство восполняло недостатки в книгах, но зато сопряжено было с большими затруднениями. Часто не было бумаги и чернил; приходилось писать дневники на чайных обертках и вывернутых конвертах, а из-за огрызка карандаша происходили настоящие драмы с потоками слез.

В 1870 году мы переехали в Саратовскую губернию, в село Завьялово, где и поселились у деда. С этого времени жизнь наша изменилась к лучшему; дедушка был человеком зажиточным, и мы уже не терпели такой вопиющей нужды, как прежде. Тут у нас произошло знакомство, которое имело большое влияние на мою судьбу. У нашего соседа, богатого мельника, сын готовился в гимназию, и мой брат начал учиться вместе с ним. Их разговоры о гимназии возбудили во мне желание учиться тоже, и я принялась потихоньку и без всякой посторонней помощи знакомиться с грамматикой и арифметикой, о которой не имела раньше ни малейшего понятия. Мне много помогла внучка нашего соседа, ученица Тамбовской гимназии, Апоницкая, приехавшая на каникулы. Она достала мне учебники, советовала готовиться в гимназию и обещала устроить меня, если я выдержу экзамен. Не буду рассказывать, каких трудов стоило мне произойти премудрости 3 класса гимназии, как я, сидя на чердаке, зубрила по ночам историю и географию и как, наконец, держала экзамен, поразив своим диким видом и дикими ответами всех учителей. Разумеется, я почти ничего не знала, но во внимании к моему происхождению и особенно к моему желанию учиться, проявленным таким экстраординарным образом, меня приняли в 4 класс.

По окончании курса гимназии в 1877 году, я служила одну зиму учительницей в слободе Песчанке и отсюда писала корреспонденции и мелкие рассказы в Саратовские газеты. Это мои первые печатные труды навлекли на меня целое гонение со стороны волостного писаря. В корреспонденциях описывались разные его плутни и неправильные действия, и, подозревая, что кроме мня, писать об этом некому, он постарался выжить меня из Песчанки. Тогда я исхлопотала себе земскую стипендию и поступила на женские врачебные курсы. В Петербурге я познакомилась с покойным Л.О. Котелянским, известным автором «Чиншевики»,  и он, прочитав кое-что из моих рукописей, советовал мне писать. Но первые мои хождения по Петербургским изданиям были неудачны, и только в 1880 году один из моих рассказов был опубликован в «Мысли», причем издатель этого журнала Л.Е. Оболенский так ободрил меня своим отзывом о рассказе и сердечным отношением к начинающему автору, что я совсем воспрянула духом. Следующий рассказ «Ахметкина жена», появился в «Русском Богатстве», и этому рассказу я обязана знакомству с Н.Д. Хвощинской. Она писала мне по поводу его письмо и позвала меня к себе: знакомство с ней оставило глубокий след в моей душе, и я многим обязана этой необыкновенной женщине и замечательной писательнице. Вообще, я считаю себя очень счастливой: на жизненном пути своем я встретила столько замечательно хороших людей, что одно воспоминание о них в самые трудные минуты моей жизни поддерживают во мне бодрость духа, и никакие невзгоды, никакие неудачи не могут поколебать во мне веры в «человека».

По окончании курса в 1885 году, я полтора года прожила в деревне и занималась «вольной практикой», причем на практике убедилась в полной несостоятельности подобного рода деятельности. Жить приходилось буквально в шалаше, а питаться – картошкой, когда привозили иногда мужики в виде платы за медицинские советы и лекарства. Больше платить им было нечем, а мне скоро не на что стало покупать лекарства, так у нас это дело и не выгорело. В конце 1886 года я переехала в Москву, чтобы усовершенствоваться в акушерстве, и занималась в Голицынской больнице, но через год по независящим обстоятельствам должна была переехать в Тверь и, вместо усовершенствования в акушерстве, работала по статистике. В Твери я прожила почти  три года, а когда началась холера, я уехала на службу в Воронежскую губернию, и с тех пор окончательно поселилась в Воронеже и посвятила себя исключительно литературной работе.

29 апреля 1900 г. Воронеж

В.И. Дмитриева»

В конце восьмидесятых годов за участие в студенческом движении, хранение нелегальной литературы она выслана в Тверь без права жить в столицах. После окончания ссылки поселяется в Воронеже и самоотверженно работает врачом на преодолении эпидемических заболеваний в области. Критика постоянно отмечала жизнеутверждающий характер реализма В. И. Дмитриевой, ее глубокую веру в силы народа. В 1902 г., будучи за границей, В. И. Дмитриева издает две агитационно-пропагандистские брошюры, способствовавшие развитию революционных настроений в массах.

После Октябрьской социалистической революции, с 1919 г. писательница живет в г. Сочи, работает над мемуарами и переизданием своих сочинений. В этот период выходит более 15 ее книг. Сочинский дом Валентины Дмитриевой принимал множество именитых гостей: композитора Сергея Рахманинова, писателей Александра Серафимовича и Владимира Короленко. Дмитриева подружится с соседкой по сочинской жизни Екатериной Майковой - поэтессой и супругой сына художника Николая Майкова, открывшей в своем доме (он стоял на месте гостиницы "Приморская") первые на курорте общедоступные библиотеку и читальню. Их дружба останется в воспоминаниях Валентины Иововны вместе с множеством событий, происходивших в Сочи в промежуток от последних лет царствования Николая I до установления Советской власти. 

…Когда в начале 1930-х врачи пропишут Николаю Островскому мягкий черноморский климат и писатель окончательно переедет в Сочи, начнется его история многолетней близкой дружбы с Валентиной Дмитриевой. Он будет читать ей главы из "Как закалялась сталь", а позже попросит написать пьесу по его роману, которая станет одной из последних работ Валентины Дмитриевой: она уйдет из жизни в своем сочинском доме в 1948-м, завещав его Союзу писателей СССР. Сейчас на доме установлена мемориальная доска, а имя Дмитриевой носит улица в районе сочинского санатория "Родина". 

К сожалению, имя талантливой писательницы и ее произведения незаслуженно стали забываться, редки в библиотеках. Ничем не отмечена память В.И. Дмитриевой на ее родине в селе Воронине и в селе Песчанке. В своих воспоминания Валентина Иововна писала «…когда я учительствовала в с. Песчанке, Балашовского у., посвятила ей несколько рассказов: 1) „Досвитки" (был издан Вятским книгоиздательством в 1890-х гг.), 2) „Ахметкина жена" („Русское богатство", 1887 г.), 3) „В тихом омуте" („Дело", 1882 г.) и 4) „Злая воля" („Дело" 1883)».

Совершенно правильны слова писателя В.Г. Лидина: «У нас не может быть и не должно быть незаслуженно забытых писателей, в какую бы пору они ни жили, если писатели эти были передовыми деятелями, хорошими, хотя и скромными художниками и верными сынами народа».