Заключительный период раннего железного века и начало средневековья характеризуются чрезвычайно активными и сложными процессами, охватившими степные и лесостепные регионы Восточной Европы, в том числе и правобережные районы Саратовского Поволжья. В этнокультурном плане археологические памятники Саратовского Правобережья оказались весьма разнородными и явно не составляют единого культурного массива. На сегодняшний день представляется возможным выделить как минимум три культурно-хронологические группы населения II—IV вв. н. э., оказывавшие значительное влияние друг на друга. Материалы, относящиеся к первой группе, представлены позднесарматскими могильниками (Каменка, Рыбушка, Двоенка, Большая Дмитриевка, Аткарск, Машевка, Ключи, Власовка и др) этапов по А.С. Скрипкину [Скрипкин, 1984. С. 101—116]. По данным А.Д. Матюхина [Матюхин, 1992. С. 145], А.А. Хрекова [Хреков, 1986. С. 82], К.Ю. Ефимова [Ефимов, 1988. С. 26], В.Д. Березуцкого [Березуцкий, 1988. С. 36], они сосредоточены в Правобережье Волги, бассейне реки Медведицы и Прихоперье (рис. 1). Погребальный инвентарь включает лучковые и сильнопрофилированные фибулы; зеркала с боковым ушком и центральной петелькой; мечи и кинжалы с кольцевидным навершием и без металлического навершия и перекрестия; пряжки с овальной рамкой, такой же обоймой и прогнутыми язычками; квадратные курильницы; сероглиняные миски нижнедонского и прикубанского производства. Хронологические интервал существования перечисленных изделий соответствуют концу II—III вв. н. э., что не исключает наличие более поздних комплексов.
Особенно в этом плане показательны большинство комплексов Большедмитриевского могильника, которые А.Д. Матюхин датирует второй половиной III века н. э. [Матюхин, 1997. С. 165]. К более позднему времени он относит позднесарматское погребение из кургана 13, в инвентаре которого встречено большое количество дорогих импортных вещей, украшения, сильнопрофилированные фибулы, римская стеклянная фиала, трехсоставной черняховский гребень с полуовальной спинкой III—IV вв. н. э. [Матюхин, Ляхов, 1991. С. 139—144]. В погребальном обряде появляются узкопрямоугольные ямы, катакомбы, деформация черепов, северная ориентировка. Изменение погребального ритуала, проникновение западноевропейских, черняховских, северокавказских изделий (стеклянная фиала, черняховский гребень, янтарные грибовидные бусы, гончарная посуда и др.) автор связывает с переселением части сарматских племен под давлением готов на территорию Саратовского Правобережья [Матюхин, 1997. С. 165-166].
Наряду с погребениями кочевников в Саратовском Правобережье и Прихоперье известны синхронные им поселения, городища и грунтовые могильники круга «полей погребения». В Прихоперье это позднезарубинецкораннекиевские древности инясевского типа [Хреков, 1994. С. 56]. Как правило, памятники занимают песчаные всхолмления, останцы или пониженные участки пойменных террас. Стационарными раскопками исследованы поселения Шапкино Подгорное, Разнобрычка, Репное, Борисоглебское IV, могильники и культовые объекты Инясево, Рассказань III [Хреков, 1997. С. 326; Мулкиджанян, 1998. С. 180-187].
На поселениях строительные комплексы представлены немногочисленными постройками подквадратной, прямоугольной и овальной форм, а также хозяйственными ямами.
Могильники по конструкции ям, обряду и облику сопровождающего инвентаря подразделяются на два типа. К первому (Инясево), наиболее раннему, относятся ямные, безурновые сожжения с большим количеством мелких кальцинированных человеческих костей, остатками костра, фрагментами грубой и лощеной керамики, украшениями, в том числе круга «выемчатых эмалей» [Хреков, 1991. С. 116-126].
Второй тип - ямные погребения «мемориального» характера (Рассказань III), заполненные спекшейся углистой супесью, отдельными фрагментами, развалами грубой и лощеной керамики (часто вторично обожженной), костями животных, рыб, немногочисленными кальцинированными косточками и, очень редко, какими-либо изделиями - ножами, шильями, пряслицами [Хреков, 1997б. С. 47-55], что является характерной особенностью погребального обряда киевской культуры [Терпиловский, Абашина, 1992. С. 39-44; Обломский, 1991. С. 62]. Вероятно, эти различия носят не только хронологический, но и этнический характер, связанный с притоком нового населения.
Набор прихоперской посуды (пропорции, соотношение форм, орнаментация, технология изготовления) является как бы переходным от керамического комплекса позднезарубинецких памятников типа Картамышево 2 - Терновка 2 к раннекиевским типа Шишино 5, Шмырево, Приоскольское 2, Попово - Лежачи 4, Днепровского левобережья [Обломский, 2003а. С. 19-20].
Хронология памятников инясевского типа пока укладывается в рамках
конца II - середины III вв. н. э. [Хреков, 2000. С. 174-177].
По своему происхождению постзарубинецкие памятники, несомненно, связаны с позднезарубинецким населением Верхнего и Среднего Поднепровья и Левобережья Днепра [Хреков, 1997. С. 335]. Вместе с тем, и это существенно, на формирование памятников инясевского типа и смежных культур Правобережья оказали влияние пшеворские культурные традиции. В керамическом комплексе серия лепных лощеных сосудов, по форме и орнаментации близких к пшеворским прототипам, известна на поселении Шапкино 2 [Хреков, 1995. С. 15] в Тамбовской области, поселении Разнобрычка Саратовской области [раскопки автора в 2005 г.], Ахунском городище в Пензенской области [Калмыкова, 1971. С. 74, рис. 3, 1], поселении Славкино и городище Лбище в Самарской области [Матвеева, 1997.С. 207-209]. Западное происхождение имеют некоторые изделия, например, фибула «Авцисса», восьмеркообразные пряжки из погребальных комплексов Андреевского кургана [Вихляев, 2000. С. 47] и железная шпора с пластинчатой дужкой, сужающимися загнутыми концами и ограненным шипом конической формы с поселения Разнобрычка. По классификации В.Б. Перхавко она относится к III типу и датируется III-V вв. н. э. [Перхавко, 1978. С. 120]. Близкая аналогия из бронзы известна в материалах раннекиевского поселения Попово-Лежачи 4 [Обломский, 2003а. С. 174, рис. 23, 9], где она определяется периодом С1а-С1в, то есть весь III век н. э. без последней его четверти. В пшеворской культуре такие шпоры отнесены к типу F-3 по Е. Гинальскому [Ginalski, 1991. S. 66-67].
Все эти факты свидетельствуют о западной линии связей постзарубинецкого населения Прихоперья в конце II - первой половине III вв. н. э. не только с Поднепровьем, но и с пшеворскими племенами Центральной Европы. Определить характер этих связей пока не представляется возможным. Что касается местного населения городецкой культуры, то оно в основной массе, по периодизации В.Г. Миронова, во II-III вв. н. э. перемещается в лесную зону и трансформируется в древнемордовский этнос [Миронов, 1995. С. 79]. Это позволяет предположить наличие неких контактов местных финно-угорских племен с пришлыми постзарубинцами. Процесс ассимиляции местного городецкого населения западными группами фиксирует в Среднем Поволжье Г.И. Матвеева. В результате этого городецкая культура претерпевает настолько существенные изменения, что памятники её позднего этапа, датируемые с I по V вв. н. э., можно выделить в особую культуру [Матвеева, 1986. С. 158-159], что вполне согласуется с материалами Прихоперья.
Памятники третьей группы пока локализуются вдоль правого берега Саратовского Поволжья. Несмотря на то что эта территория находилась в центре внимания многих исследователей, поселенческие памятники первой половины I тыс. н. э. практически не были известны. Ситуация стала меняться со второй половины 90-х годов XX в, когда в Прихоперье были выделены постзарубинецкие древности инясевского типа [Хреков, 1994. С. 59], а на Вернем Дону памятники типа III Чертовицкого городища [Медведев, 1998. С. 59].
Особый интерес представляет гладкостенная (грубая, лощеная) керамика, выявленная на ряде нижневолжских городищ (Чардымское I-II, IV - раскопки П.С. Рыкова, Н.И. Шестова, В.Г. Миронова; Ахматское - раскопки А.А. Спицина; Хлопковское - раскопки Н.М. Малова; Андриановское - раскопки В.В. Филипченко; Алексеевское - раскопки П.С. Рыкова, И.В. Синицина, О.В. Кочерженко, А.И. Юдина и др.). Обычно она занимала верхнее стратиграфическое положение и воспринималась как позднегородецкая или сопоставлялась со скифо-сарматским воздействием на городецкое население лесостепи.
Н.В. Трубникова отмечала, что подобная посуда не поддается хронологическому выделению, т. к. существовала на протяжении всей скифо- сарматской эпохи, хотя на северных приокских памятниках она относится к позднему периоду железного века [Трубникова, 1950. С. 129].
Заметное сходство гладкостенных горшков с посудой из сарматских погребений отмечал и П.С. Рыков при исследовании Чардымского I городища
[Рыков, 1933. С. 63—64].
В ряде своих статей и автореферате диссертации В.Г. Миронов часть гладкостенной керамики отнес к городецкому комплексу, а подавляющее большинство сопоставил с верхнедонскими памятниками раннего железного века [Миронов, 1976. С. 20]. Присутствие подобной керамики на нижневолжских городищах он объяснял процессом некоего «симбиоза» оседающих на землю сармат с обитателями городецких поселений [Миронов, 1995. С. 79]. Близкой точки зрения придерживается К.Ю. Моржерин, изучавший лепную лощеную керамику Саратовских городищ [Моржерин, 1997. С.162—163].
Выделение в Прихоперье памятников инясевского типа позволило автору данной статьи высказать гипотезу о принадлежности гладкостенной (грубой) керамики с правобережных городищ к новому «культурному образованию», возникшему в результате инфильтрации сарматского и постзарубинецкого населения в лесостепную зону и какое-то время сосуществовавшего с позднегородецким [Хреков, 2000. С. 5—7].
Более детально остановился на этом вопросе А.И. Юдин при исследовании Алексеевского городища. По его мнению, появление гладкостенной керамики было связано не только с контактами городецких и сарматских племен, но и с зарубинецким импульсом, который достигает Волги как в районе Самарской Луки, куда, по мнению исследователей, переселилось население из Поднепровья и Припятского Полесья [Матвеева, 2000. С. 94—95], так и в районе Саратова на южной кромке лесостепи [Юдин, 2001. С. 54].
Таким образом, указанный керамический комплекс видимо претендует на самостоятельный культурно-хронологический статус и является основой для выделения нового пласта памятников типа Чардымского II — Алексеевского городищ, как наиболее полно изученных. По общему облику, технологии изготовления эта керамика разнородна в культурном происхождении, что заметно отличает её от посуды предшествовавших скифоидной и городецкой культур.
Основу этого комплекса составляют округлобокие сосуды с прямым, плавно или резко отогнутым наружу венчиком, расширение их тулова приходится на середину и верхнюю половину высоты (рис. 2, 1-7; 3, 1-5,7-8). Часть этих сосудов по характерному профилю и форме венчика обнаруживает сходство с лепными горшками I—VII типов верхнедонских памятников круга III Чертовицкого — Замятино [Акимов, Медведев, 2002. С. 161—165]. Истоки этого комплекса, как считают исследователи, исходят скорее всего, от населения сейминско-донецкого варианта киевской и отчасти черняховской культур [Акимов, Медведев, 2002. С. 167]. Вместе с тем, гладкостенная керамика обнаруживает определенные параллели с позднесарматскими лепными плоскодонными горшками типов I—II, IV [Скрипкин, 1984. С. 28, 142], отличаясь несколько более крупными размерами, хотя точные аналогии не известны.
Специфической категорией лепной посуды Чардымского — Алексеевского городищ, являются горшки (рис. 2, 8-11; 3, 9-10) с резким, зачастую ребристым изнутри переломом шейки и раструбообразным горлом (тип 3), доживающие до финала древностей круга Чертовицкого — Замятино. По мнению Обломского, этот тип обнаруживает скифо-сарматские традиции в Черняхове [Обломский, 2003б. С. 31].
Немногочисленными пока фрагментами и развалами представлена керамика постзарубинецкого облика (рис. 2, 14; 3, 11-13). Горнжовидные сосуды имеют слабую профилировку, едва намеченное ребро на тулове и слегка отогнутый венчик. Керамика отличается массивностью, крупными размерами и грубостью изготовления. Наиболее близкие и многочисленные аналогии такой керамики обнаруживают в лесостепном Прихоперье [Хреков, 1997. С. 47-55].
Кроме горшков, на нижневолжских памятниках круга Чардымского II - Алексеевского городищ, встречены лепные лощеные миски (рис. 2, 15-21). Большая часть их происходит с Чардымского II городища. Четыре из них соответствуют II-III и VIII типам по классификации Д.В. Акимова и А.П. Медведева [Акимов, Медведев, 2002. С. 168-169]. Подобные или близкие миски известны по всей территории распространения памятников киевского типа, где традиция их изготовления восходит еще к пшеворским и зарубинецким прототипам, а тип III имеет истоки на черняховских памятниках.
Помимо лепных, известны типичные сарматские миски нижнедонского происхождения (Ахматское, Березняковское, Алексеевское), которые часто встречаются в позднесарматских погребениях Нижней Волги [Скрипкин, 1984. С. 30, 145] и поселениях круга III Чертовицкого. Чернолощеных фрагментов немного, преобладает подлощенная керамика серого цвета.
Выделение каких-либо строительных комплексов на памятниках типа Чардымского II - Алексеевского в настоящее время проблематично. Постройки Чардымского I городища традиционно относили к городецкой культуре [Смирнов, Трубникова, 1965. С. 12], хотя форма (квадратная, прямоугольная), размеры (4х4 м; 4х6 м), следы плетня и глиняной обмазки предполагают связь с черняховскими и киевскими памятниками Днепровского левобережья [Обломский, 2001. С. 129; Акимов, 2001. С. 142-154]. В заполнении построек, помимо рогожной, присутствовала гладкостенная керамика с защипами по верху. Частой находкой являлись глиняные пирамидальные грузики.
Коллекция бытовых предметов, обнаруженных на памятниках типа Чардымского II - Алексеевского, представлена биконическими и плоскими пряслицами (рис. 2, 24; 3, 16-19), пирамидальными грузиками для ткацких станков (рис. 2, 22-23; 3, 15), фрагментом крышки или вазочки на полом поддоне (рис. 3, 14), пастовыми и стеклянными бусинами, по классификации Е. М. Алексеевой, укладывающимися в конец II-IV вв. н. э. Правда, перечисленные изделия имеют широкий хронологический диапазон, но в целом характерны для черняховской культуры, а на памятниках киевской археологической общности они получают распространение лишь в период черняховского влияния [Обломский, 2001. С. 128].
Появление этого нового для Саратовского Правобережья этнокультурного комплекса, видимо, определяется временем не ранее первой половины III в. н. э. Не исключено, что это явление результат распространения носителей различных приднепровско-причерноморских групп готского союза, в состав которого в качестве одного из основных этнических компонентов входило ираноязычное сарматское население, возможно, родственное поволжскому и постзарубинцы. Это в какой-то степени согласуется с рассказом Иордана о походах готского короля Германариха на восток в сторону мест расселения меренс, морденс (памятники древней мордвы доходили до широты Саратова, верховьев Медведицы и Хопра) и о завоевании им венетов.
Таким образом, уже сейчас можно предположить, что этнокультурные процессы в лесостепных районах Правобережья Волги протекали в одном русле с соседними регионами, население которых в первые века нашей эры прямо или косвенно было связно с этногенезом славян.
Исследование памятников типа Чардымского II — Алексеевского в Саратовском Правобережье находится на самой начальной стадии, но перспективность их изучения не вызывает сомнений. Неизвестно также, какое население занимало территорию лесостепного Правобережья в раннем средневековье. Прояснить ситуацию смогут лишь новые полевые исследования.
Литература:
Ginalski J Ostrogi kablakowe kultury przeworskiej. Klasyfikacja typologiczna // Przeglad Archeologiczny, 38. Wroclaw, 1991.
Акимов Д.В., Медведев А.П. Керамический комплекс верхнедонских поселений типа III Чертовицкого городища. // Археологические памятники Восточной Европы. Воронеж, 2002.
Акимов О.В. Постройки 2-й четверти середины I тыс. н. э. в бассейне Верхнего Дона и лесостепного Хопра. Воронеж, 2001. Вып. 2.
Березуцкий В.Д. Сарматские погребения Власовского могильника // Археологические памятники Верхнего Подонья первой половины I тыс. н. э. Археология восточноевропейской лесостепи. Воронеж, 1998. Вып. 12.
Вихляев В. И. Происхождение древнемордовской культуры. Саранск. 2000.
Ефимов К.Ю. Сарматские курганы в могильнике у с. Третьяки // Археологические памятники Верхнего Подонья первой половины I тыс. н. э. Археология Восточно-Европейской лесостепи. Воронеж, 1998. Вып. 12.
Калмыкова В.А. Ахунское городище в Пензенской области // Вестник Моск. Ун-та. Серия IX. М., 1971.
Матвеева Г.И. Некоторые итоги изучения именьковской культуры // Труды VI Международного конгресса славянской археологии. М., 1997.
Т. 3.
Матвеева Г. И. Памятники эпохи великого переселения народов (II—IV вв. н. э.) // История Самарского Поволжья с древнейших времен до наших дней. Ранний железный век и средневековье. М., 2000.
Матюхин А.Д. Сарматские памятники I—IV вв. Саратовского Правобережья. // Археология Восточно-Европейской степи. Саратов, 1992. Вып. 3.
Матюхин А. Д. Большедмитриевский могильник в системе сарматских древностей Волго-Донского междуречья // Эпоха бронзы и ранний железный век в истории древних племен южнорусских степей. Саратов, 1997.
Матюхин А.Д., Ляхов С.В. Новое позднесарматское погребение в лесостепном Саратовском Правобережье // Археология Восточно-Европейской степи. Саратов, 1991. Вып. 2.
Медведев А.П. III Чертовицкое городище. // Археологические памятники Верхнего Подонья первой половины I тысячелетия н. э. Археология Восточно-Европейской лесостепи. Вып. 12. Воронеж, 1998.
Миронов В.Г. Городецкая культура: состояние, проблемы и перспективы их изучения // Археологические памятники Среднего Поочья. Рязань, 1995.
Вып. 4.
Миронов В.Г. Памятники городецкой культуры и проблемы ее локальных вариантов. Автореф. дис ... канд. истор. наук. М., 1976.
Моржерин К.Ю. Сарматская керамика на нижневолжских городищах городецкой культуры // Эпоха бронзы и ранний железный век в истории древних племен южнорусских степей. (материалы международной научной конференции) Саратов, 1997.
Мулкиджанян Я.П. Поселение Борисоглебское -4 в Прихоперье. // Археологические памятники Верхнего Подонья первой половины I тыс. н. э. Археология Восточно-Европейской лесостепи. Воронеж. Вып. 12. 1998.
Обломский А.М. Этнические процессы на водоразделе Днепра и Дона в I- V вв. н. э. М.; Сумы, 1991.
Обломский А.М. О памятниках лесостепного Подонья позднеримского времени. // Верхнедонской археологический сборник. Вып. 2. Липецк, 2001.
Обломский А.М. Днепровское лесостепное Левобережье в позднеримское и гуннское время (середина III-V в. н. э.). М., 2003а.
Обломский А.М. Этнокультурные процессы на территории Днепровского лесостепного Левобережья в III-V вв. н. э. // РА. 2003б. № 1.
Перхавко В.Б. Появление и распространение шпор на территории Восточной Европы // СА. 1978. № 3.
Рыков П.С. Чардымское городище // Известия Саратовского Нижне- волжского института краеведения им. М. Горького Т. VI. Саратов, 1933.
Скрипкин А.С. Нижнее Поволжье в первые века нашей эры. Саратов. 1984.
Смирнов А.П., Трубникова Н.В. Городецкая культура // САИ вып. Д I-14.
М., 1965.
Терпиловский Р.В., Абашина Н.С. Памятники киевской культуры. Киев, 1992. Трубникова Н.В. Городецкие племена и связи их со скифами и сарматами.
// КСИИМК. 1950. Вып. XXXIV.
Хреков А.А. Исследования в бассейне р. Хопер // АО 1984 года. М., 1986.
Хреков А.А. Грунтовый могильник с сожжениями на западе Саратовской области // Археология Восточно-Европейской степи. Саратов, 1991. Вып. 2.
Хреков А. А. Проблемы этнокультурного развития населения лесостепного Прихоперья в первые века н. э. // Российский исторический журнал. № 1. Балашов, 1994.
Хреков А. А. Раннесредневековое поселение Шапкино II в лесостепном Прихоперье // Средневековые памятники Поволжья. Самара, 1995.
Хреков А. А. Археологические исследования в районе с. Рассказань // Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в
1996. Вып. 2. Саратов, 1997.
Хреков А. А. Раннеславянские памятники лесостепного Прихоперья // Проблемы славянской археологии: Труды VI Международного конгресса славянской археологии. Т 3. М., 1997.
Хреков А. А. О позднегородецких памятниках междуречья Хопра и Волги // Поволжские финны и их соседи в эпоху средневековья (проблемы хронологии и этнической истории). Саранск, 2000.
Хреков А.А. Хронологические индикаторы постзарубинецких памятников инясевского типа в лесостепном Прихоперье // Взаимодействие и развитие древних культур южного пограничья Европы и Азии (материалы международной научной конференции). Саратов, 2000.
Юдин А.И. Алексеевское городище в г. Саратове // Археологическое наследие Саратовского края. Охрана и исследования в 1998—2000 годах. Вып. 4. Саратов, 2001.
   |
