Вход на сайт

Поиск

Наш опрос

Какой из разделов Вам наиболее интересен?
Всего ответов: 774

Block title

Block content

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0




Пятница, 29.03.2024, 17:55
Приветствую Вас Гость | RSS
Балашов. Краеведческий поиск.
Главная | Регистрация | Вход
Каталог статей


Главная » Статьи » Город Балашов » Балашов в советскую эпоху

Город Балашов 30-40 гг. XX века в Интернет-источниках

При подготовке к юбилею нашего вуза я искала в Интернете информацию, связанную с историей его становления. Меня интересовали 30-40-годы. Я просмотрела большое количество Интернет-источников. И мне встретилось множество упоминаний города Балашова – в самых различных контекстах. Этими находками я хотела бы поделиться. Предметом моего выступления является отражение истории города Балашова в Интернет-источниках. Объектом явились воспоминания, мемуары, биографические статьи о Балашове  30-40 годов 20 века, размещенные в сети Интернет. В каком контексте упоминается город Балашов, с какими событиями он связан?

У А.Ф.Седова есть статья, где он называет Балашов запредельным топосом в русской литературе. В воспоминаниях о том времени он отчасти таковым и является, поскольку находится вдали от крупных политических, культурных и промышленных центров. С другой стороны — в судьбе города и его жителей отразилась история страны. Оставив за пределами исследования Балашов как родину достаточного количества известных людей (Героев Советского Союза, партийных и советских деятелей, учёных) и  местоположения лётного училища, образованного в 1930 году, обратимся к двум значимым контекстам. Первый связан с периодом Великой Отечественной войны. Второй — с  Балашовской тюрьмой, как частью «архипелага ГУЛАГ».

Думаю, что ничего нового я не обнаружила. Любопытны лишь источники.

Балашов в годы Великой Отечественной войны

Довольно типичны воспоминания Антонины Михайловны Линьковой, 1928 года рождения, записанные ученицей  начальных классов МОУ СОШ с.Репное Настей для  проекта «Хлеб войны»,  в котором она и ее одноклассники  вместе с  учителем Малаховой Еленой Владимировной приняли участие.

«В годы войны я была девочкой-подростком и хорошо помню все тяготы той поры. В 1941 году наш город Балашов, особенно железную дорогу, около которой мы жили, начали бомбить. И нас, 7 человек детей, отправили подальше от бомбежки, в соседнюю деревню. Жилось нам там не просто. Кроме нас семерых, там своих семь детей. Все размещались в маленьком полуземляном домишке. Питались в основном овощами с огорода - свеклой, картошкой. Хлеб в то время был по карточкам. Отец-железнодорожник иногда привозил нам немного хлеба. Эти минуты были для нас самыми счастливыми! В эти годы я ходила в госпиталь - помогала раненым, ухаживала за ними».

В годы войны в Балашовском госпитале оказался Лев Викторович Цинговатов (1920-1963), ставший потом ученым-фенологом, преподавателем Пензенского педагогического института. В 1941 году он,  студент Ленинградского педагогического института  имени Герцена, призван в армию. На фронте, несмотря на запрет, вел дневник. Из его записей: «22.1.- 43 г. Балашов. Вот уже несколько дней лежу в госпитале. Из Калача  эвакуировали на самолете. Перелет прошел прекрасно, но в госпитале нестерпимый холод.

      28.1.- 43 г. Все еще в Балашове. Нога опухла и сильно болит. Хирург сказал, что пролежу еще месяца три. Готовят к эвакуации». 

Известный советский и российский государственный деятель Анатолий Иванович Лукьянов в интервью 25 июня 2013 года (интервью под названием «Анатолий Иванович Лукьянов о разработке Конституции 1977 года, смерти Сталина и встрече с Маргарет Тетчер»  размещено в Общедоступном сетевом архиве фонда Устная история) рассказывает о годах Великой Отечественной войны: «Отвезли в эвакуацию в город Балашов в Саратовскую область. Было голодно, трудно. Младшему брату всего годик. Мать на фронте. И я пошёл работать на военный завод. Это был филиал знаменитого киевского завода «Арсенал», который эвакуировали в Балашов. Балашов недалеко от Сталинграда. Поэтому когда началась Сталинградская битва, оттуда привозили сломанное оружие и обмундирование (каски иногда были с головами). И мальчишкам дали возможность работать на станках, особенно при выправлении оружия, которое поступало с фронта. Я был еще маленький, не доставал сначала до станка. Для роста мне поставляли ящик. Позже я вступил там в комсомол. Мы получали по куску кукурузного хлеба, две воблы в неделю и махру». 

Воспоминания А.И.Лукьянова перекликаются с «Воспоминаниями незнаменитого» курского инженера и краеведа Шимона Рувимовича Гойзмана (31.VII.1935 - 16.III.2013). Они изданы в Хайфе в 2009 году и размещены в Интернете, ряд страниц посвящен городу Балашову.  Отец Гойзмана служил в войсковой части, которая «по сути дела была известным  киевским  заводом  «Арсенал-2»  по ремонту  вооружения». Её разместили в центре  города  на  территории  обозного  завода.  Семья получила на заводе направление на постой к неким Селивановым. «Освободили нам темную комнату, в углу которой  висел  портрет  страшного  человека  с  выпученными глазами,  а  под  портретом  на  трех  проволочках  висела  плошка с огонечком. Мама шепотом поправила меня, сказав, что это не портрет, а икона, и нарисован на ней бог. Старая страшная бабка как-то вечером подошла ко мне и стала щупать голову. На мамин вопрос, что она ищет, бабка ответила, что впервые видит живых евреев и ищет на моей голове рожки, так как ей сказали, что все евреи — антихристы. Вскоре хозяева отказали нам в жилье: немцы де близко, возьмут Балашов и расстреляют всех, кто давал приют евреям — так было написано в листовках, которые разбрасывали немцы над городом с самолета. Именно  тогда  я  впервые  спросил  маму:  «А  кто  это  евреи?»  Я ненадолго успокоился, получив ответ, что евреи — это и мама, и папа, и Рая. Вот только не ясно было: если рогов у нас нет, то, как хозяева узнали, что мы евреи?» Продолжилось скитание по квартирам, затем семья обосновалась на Мало-Коммунистической улице. Отец работал на заводе. «На заводе раз в месяц выдавали карточки каждому из рабочих и членам его семьи. На карточке была указана фамилия владельца, а ниже карточка была разграфлена на клеточки по числу дней в месяце. Карточки были разные — на хлеб, на обеды в столовую, продовольственные и промтоварные карточки (сейчас такие слова, наверное, не каждый и поймет: продовольствие — это все, что едят, а промтовары — одежда, обувь и все другие предметы, которые не едят). В магазине, например в хлебном, ножницами отрезали один квадратик и продавали столько хлеба, сколько в квадратике было напечатано. А все граждане были разбиты на группы (рабочие, служащие, иждивенцы, дети здоровые и дети ослабленные), и каждой группе населения была положена своя норма хлеба и других продуктов. Нормы были скудные и мама, в беретке и в потертом сусликовом полушубке, каждый день бегала в город на базар в надежде продать или обменять какие-нибудь вещи на еду. А папа тоже придумывал все время: как бы что-нибудь заработать на еду. Придумал как-то и собрал дома маленький ручной прессик. На нем он по вечерам делал расчески из алюминиевых полосок, которые приносил с завода. Мама их сбывала на базаре. Есть хотелось каждый день». «Послышался страшный и знакомый еще по Харькову гул самолетов, потом появились и они, и совсем рядом с нашим домом на железнодорожную станцию Хопер посыпались бомбы. Из дома выскочила мама и силой утащила меня в дом, не дав досмотреть, куда упадут бомбы. Когда бомбежка кончилась, во дворе и на улице я нашел несколько осколков от бомб. Бережно поднял я их и унес  домой,  как  большую  драгоценность.  Эти  серые  железки с рваными краями вскоре действительно стали среди ребятни меновым товаром. Особенно ценились те осколки, на которых были выбиты какие-то надписи немецкими буквами. Фронт медленно  приближался  к  тихому  Балашову. Участились налеты, ежедневно в одной и той же стороне слышались далекие взрывы. Взрослые говорили, что это идут бои за Поворино. Вскоре мы, мальчишки, уже легко по виду и по звуку различали наши «Ястребки» и немецкие самолеты. И, более того, щеголяли знанием их имен — Юнкерсы, Мессершмидты, Фокке-Вульфы  с  хвостом  в  виде  перевернутой  скамеечки,  а по  изломанному  профилю  узнавали  самолеты-разведчики Дорнье. Было все интересно и не страшно».

         «В ночь  на  1  сентября  1942  года  нас  разбудили  взрывы  и завывания  самолетов.  Мы  выскочили  во  двор  и  заворожено смотрели  в  небо  в  сторону  центра  города,  где  шел  большой воздушный  бой,  натужно  ревели  моторы,  небо  красиво  прочерчивали  белые,  зеленые  и  красные  следы  трассирующих пуль, неистово носились по небу палки прожекторных лучей, пытаясь на ощупь в темноте поймать какой-нибудь немецкий самолет. И вдруг я явно увидел взрыв на вершине горы, и сразу же после взрыва начался сильный пожар, на фоне которого отчетливо был виден черный контур школы. Я был убежден, что бомба упала прямо на мою школу, и расплакался от страха за неё и от досады (как же я теперь пойду в первый класс?), а мама меня убеждала и утешала, что бомба упала где-то далеко в центре города, и это только так кажется, что школа горит, а на самом деле — она цела. Утром с ночной смены пришел папа. Он успокоил маму и меня, заверив, что на завод бомбы не попали и что школа моя, слава богу, цела и невредима».

Полны трагизма  воспоминания Нины Пантелеймоновны Продан (Зубчевской) «Жизнь семьи из ушедшего века». Автор воспоминаний в 1944 году приехала в Балашов к своей тете Ревекке, врачу-гинекологу, оказавшейся в Балашове в эвакуации. «Я ужаснулась в каких условиях она жила. Это было помещение, комната когда-то, а теперь там держали топливо. Хозяйка вынесла дрова, уголь, частично настелила деревянный  пол, а полкомнаты – земля и буржуйка. Топишь – жарко, погаснет буржуйка и в комнату с плохо застекленным окном в одну раму пробирался холод. Одна кровать и маленький столик – это вся наша мебель. У Ревекки было одно теплое одеяло, обшитое марлей в 2 слоя. К своему ужасу я увидела вошь в одеяле. Я спала на полу. На Урале такого ужаса у нас не было».

Очень любопытны воспоминания нашего земляка  Юрия  Андреевича Портнова (1932 г.р.). Ю.А.Портнов — капитан 1 ранга, кавалер «Ордена мужества», первопроходец  атомного  подводного  флота  Советского  Союза. Он стал участником проекта «Сборник воспоминаний «О времени и наших судьбах». Этот сборник состоит  из двенадцати Книг, в них опубликованы воспоминания офицеров Военно-Морского Флота, выпускников 1953 года Первого Балтийского высшего военно-морского училища. Автор очень подробно и по-военному четко рассказывает историю своей жизни, много внимания уделяя военному детству. Семья Портновых переехала в Балашов в 1940 году, когда глава семьи был назначен начальником участка живой защиты станции Балашов Юго-Восточной железной дороги. Юрий Андреевич вспоминает начало войны: в ночь на 22 июня 1941 года они с отцом ходили на Хопёр на рыбалку. «Хорошо порыбачили, поймав щуку весом более одного килограмма. Это было последнее совместно с отцом проведённое на отдыхе время. О начале войны узнали из сообщения по радио после возвращения с рыбалки. Детство закончилось. Начался новый отсчёт времени. Мы стали взрослее, появилось много обязанностей и дел, которые раньше исполняли взрослые мужчины».

В Балашов приехали эвакуированные из разных городов родственники. «Контроль за учёбой в школе и дома снизился. Собирали металлолом для строительства танков и самолётов, тёплые вещи, деньги и облигации. Зимой по графику убирали снег с железнодорожных путей».

В 1942 году отец добровольцем ушёл на фронт, материально стало очень тяжело.  «18 марта, как могли, отметили моё десятилетие. Была пшённая каша с молоком и печёная тыква, у взрослых – брага из сахарной свёклы».«В школе развернули госпиталь. Из школьников комплектовались агитбригады для работы с ранеными. Я исполнял роль Вали в спектакле «Синенький платочек», читал стихи, писал за раненых письма и так далее». В связи с приближением фронта копали окопы и траншеи для укрытия от бомбёжек. Во время уборочной собирали колоски и боролись с сусликами».

«Особенно тяжёлыми для нас были лето и осень 1942 года. Фронт находился в восьмидесяти километрах от Балашова. Со станции отправлялись маршевые части на фронт. Бомбёжки города, особенно железнодорожной станции, были постоянными. На наших глазах сгорел эшелон раненых из-под Сталинграда». «После капитуляции фашистов в Сталинграде в Балашове было очень много военнопленных, особенно румын, которые ходили по городу в поисках пищи без конвоя. В марте 1943 года в Балашове я видел фельдмаршала Паулюса с холодным оружием и без конвоя в окружении сопровождавших его немцев».

«Поздней осенью <1943 года> (была грязь по колено) на станции Балашов останавливался литерный поезд с высоким руководством страны. Я видел Ворошилова К.Е., который «наводил порядок» на местном продпункте. Как позже выяснилось, это ехала наша делегация во главе с И.В. Сталиным на Тегеранскую конференцию».

Через станцию проходило много эшелонов с трофеями. Подростки таскали трофейное стрелковое оружие. Однажды время испытаний одного из видов оружия в сарае приятеля Гены Клинаева случайно убили телёнка, который был в соседнем сарае. Взрослые о нашем «подвиге» не узнали, всё свалили на военнопленных. Еще одним приятелем-одноклассником был Слава Мохов, позднее коллега академика Андрея Сахарова.

В августе 1944 года погиб отец.

«Учитель математики Николай Антонович Радугин в то время организовал в школе бригаду по клейке галош, что меня весьма заинтересовало помимо математики. Главным условием посещения кружка было непременное посещение занятий. Продолжая учёбу в школе, я приобретал ремесло клейки галош. Спасибо Вам, Николай Антонович!»

Приближался конец войны. Но на здоровье юноши сказались тяжелые физические нагрузки, при уборке урожая он поднимал на железнодорожные платформы мешки с картофелем, в результате – порок сердца. «Но нашёлся хороший педагог, участник Сталинградской битвы, инвалид войны, наш военрук Николай Зябликов. Он убедил меня, что необходимо не исключение физических нагрузок, а прогрессивное их увеличение – «В движении – жизнь!». Я поверил и победил болезнь». «И вот настал долгожданный день, 9 мая 1945 года! День Победы, день радости и печали. Из шести моих родственников – фронтовиков двое погибли: отец – Портнов Андрей Николаевич и двоюродный брат – Дорожкин Сергей Сергеевич. Вечная им память!»

Балашов и  Балашовская тюрьма

Страшной страницей в истории явился Балашов в связи с Балашовской тюрьмой.

Петр Ионович  Якир (1923-1982) — историк, диссидент, сын «врага народа» командарма Ионы Якира, уничтоженного в 1937 г.  П. Якир провел в сталинских тюрьмах и лагерях 17 лет, с 14 до 31. Книга «Детство в тюрьме» — его воспоминания о первых пяти годах заключения.

В 1938 году на одном из этапов он оказался в Балашове.  «Этап вели в пересыльную тюрьму г. Балашова, она была в трех километрах от станции. Дорога была плохая, сплошная грязь. Колонна уже отошла с километр. На перекрестке забуксовал грузовик. Начальник конвоя, ради интереса или любопытства, скомандовал: «Ложись!» Все рухнули моментально в грязь. После команды «встать», которая последовала минуты через три, забавно было наблюдать за тем, как неуклюже поднимались женщины, очищая от грязи свои роскошные наряды.

Еще километр. Справа базар.

Впереди крайний справа высокий мужчина (в прошлом летчик) хладнокровно набрасывает плащ на голову ближайшему конвоиру. Еще секунда — и одновременно с четырех углов колонны рвутся в стороны четыре человека. Конвой растерян, раздаются несколько выстрелов, разноголосые крики: «Стой! Ложись! Стой!» Вдруг из середины колонны вырывается мальчик лет пятнадцати и бежит в сторону. Он слышит крики, стрельбу, но бежит, сам не зная куда.

Базар.

Он пытается нырнуть в толпу — и оказывается в объятиях рослого милиционера. Затем конвой бьет его прикладами, собака рвет на нем одежду, и под такую симфонию его ведут к тюрьме. Он слышит разговор: «Двое ушли». Глаза натыкаются на два трупа, лежащие у тюремных ворот. Проверив установочные данные (ФИО, год рожд., статья, срок), мальчика проводят в тюремный двор. Там бьют еще и еще. Затем, еле дышащего, несут в баню. Он лежит на скамье, не в силах подняться».  «Его утаскивают в камеру. Полуподвальный каземат, жара около 40 градусов, пятеро грузин по 58-ой статье.

— Ну, ничего, — говорит седой, красивый грузин. — До свадьбы все заживет».

«Пребывание в Балашове осталось в моей памяти как комок боли. Десять дней, которые я там провел, я ворочался с боку на бок, харкал кровью и стонал. Через десять дней меня повезли дальше».

На сайте Сахаровского центра размещены воспоминания Владимира Львовича  Сосновского (1920-2004). Его родители — профессиональные революционеры-большевики, отец расстрелян в 1937 г., мать арестована. Младший одиннадцатилетний брат Андрей отправлен в детдом г. Балашова. Автор приводит письмо брата от 5.09.1937 г.:

«Дорогой Лева!

Я живу в городе Балашове в детском доме. Приехал сегодня утром. Таких, как я, нас несколько. Лева! Скажи прямо, возьмешь ли ты меня или нет, а то я беспокоюсь и часто плачу. Если возьмешь, то как можно скорее, потому что здесь все ребята беспризорники, они очень грубы и кричат на нас, чтобы мы уехали, откуда приехали. Ты говорил, что будешь следовать за мной по детдомам. Если ты меня не возьмешь, пришли денег 15-20 рублей и еще одежды и обуви. И я буду в детдоме до совершеннолетия. Тогда приезжай ко мне. Мой адрес: г. Балашов, Саратовской области (с Павелецкого вокзалa, какой дороги я не знаю). Рабочая улица д. 15 (детдом №1).

Целую тебя крепко, твой брат Адик.

Пиши скорее».

Категория: Балашов в советскую эпоху | Добавил: Алексей_Булгаков (15.01.2015)
Просмотров: 2584 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
avatar

©2024.Балашов.Краеведческий поиск.При использовании материалов активная ссылка на сайт обязательна...